Пользуясь особым уважением за свои «злоубийства», орден храмовников, по примеру монастырей, получал в дар от верующих всевозможного рода преподношения, в первую очередь, разумеется, значительные участки земли. К этим донациям нужно прибавить и то, что давалось храмовникам на временное хранение. Дело в том, что в Средние века церковные помещения считались под особым покровительством, я потому всякое нападение на них каралось особенно сурово, так как оно приравнивалось к святотатству. Эта защита тем более, должна была распространяться на храмы ордена, что они и фактически прекрасно охранялись тамплиерами, считавшимися особенно мужественными рыцарями. Храм тамплиеров был, таким образом, как бы двойной крепостью: его охранял божий мир, его защищал и меч рыцаря, Неудивительно поэтому, что сюда миряне относя ни все то, в целости чего они были особенно заинтересованы. Дома тамплиеров были в глазах многих своеобразными складочными местами, куда бережно передавались наиболее ценные предметы, могущие стать приманкой для тех, кто не привык отказываться от завладения дорогой, но чужой вещью. Лучшего запора, чем вывеска тамплиеров, в те времена нельзя было и придумать.

Так, в парижском храме ордена тамплиеров хранился ради вящей безопасности в дни царствования Людовика Святого образцовый ливр (фунт), который был идеальной монетой для французского королевства того времени. Когда в Руане была введена та же монета, представитель руанской власти явился в парижский храм для проверки веса новой монеты с идеальной, образцовой Людовика Святого. Оригинал договора, заключенного в 1258 г. между Людовиком Святым и послами английского короля Генриха III, хранился в помещении тех же тамплиеров, что и образцовая монета, так как и он представлял большую ценность 1). В 1261 г. на десять .лет: была положена в парижский храм тамплиеров английская корона в виду того, что король боялся держать ее при себе в Лондоне при том недовольстве, которое охватило значительную часть английских баронов. Лишь в 1272 г. Генрих III получил обратно свои драгоценности, тщательно проверив инвентарную опись с той распиской, которая была выдана тамплиерами в 1201 г. французской королеве, игравшей роль посредницы между храмовниками и английским королем. Когда Филипп Красивый, нуждаясь в деньгах во -время войны с Англией, стал в 1296 г. конфисковывать хранившиеся в парижских монастырях и духовных учреждениях значительные суммы епископа винчестерского, то он в храме тамплиеров нашел 440 ливров, спрятанных там названным епископом.

Но не только парижский храм ордена считался надежной кротостью; такой же репутацией пользовался и лондонский. Так, Иоанн Безземельный в 1204 и 1205 г.г. отдавал туда на хранение свои драгоценности а в 1214 г. он отправил туда тайный .договор .со своей тетей королевой Беренжер. Когда вице-канцлер Англии отправился 16 мая 1220 г. в Канторбери, он оставил королевскую печать в лондонском храме, не находя нигде более надежного места. В том же году гроссмейстеру ордена английский король поручил держать в храме значительную сумму денег, а в 1237 г. сестре императора была внесена часть приданого в размере десяти тысяч серебряных марок из хранившегося в лондонском ордене капитала. В 1263 г. английский наследник (будущий Эдуард I) ворвался в храм тамплиеров в Лондоне и, несмотря на протесты «братьев», открыл ряд сундуков и забрал около десяти тысяч фунтов стерлингов, принадлежавших купцам и баронам, в свое время туда их поместившим. Иногда, в храме ордена хранились деньги лишь короткое время, как бы на текущем счету. Так, в 1266 г. дублинский архиепископ распорядился о выдаче флорентийским купцам 100 фунтов стерлингов и 550 марок из денег, находившихся на его счету в лондонском храме. Подобные приказы в XIII веке получали храмовники в Сен-Жилле, Монпеллье, Рошели, Сент-Вобурге и т. д. Так, в одном завещании от 18 октября 1254 г., мы читаем: «специально те суммы, которые я вложил в храм ордена тамплиеров в Монпеллье, завещаю своей дочери Филиппе (et specialiter ea, que deposui in domo milicie Templi de Moute Pessulano, reddantur et restituentur Filippe, filie mee) 2) Когда тамплиеры отправ­лялись в долгий путь, например, на борьбу с мусульманами на Востоке, они нередко брали с собою хранившиеся у них фонды. Так, в 1250 г. во время египетского крестового похода их заставили дать 30.000 фунтов для выкупа попавшего в плен Людовика Святого. Не желая выдать этой суммы, храмовники ссылались на то, что без согласия вкладчиков их суммы носят неприкос­новенный характер, и спорящие стороны сошлись на том, что при получении денег храмовники должны были проявить видимость сопротивления «конфискации» чужого имущества, хранящегося на судах у берегов Египта. Храмовники держали «на текущем счету» иногда даже недвижимое имущество. Так, в 1158 г. французский король Людовик VII, и английский король Генрих II, условившись о величине приданого своих детей, которые должны были через несколько лет вступить в брак между собою, предоставили три поместья парижскому ордену как бы в секвестр (tanquam in sequestro custodirentur) до дня свадьбы. Из текущих счетов храмовники подчас выдавали по частям согласно приказу вкладчиков. Так, Иоанн Безземельный внес в кассу храма в Ла- Рошели 2500 фунтов с тем, чтобы ежегодно из этой суммы выдавалась в размере 500 фунтов пенсия герцогине Ангулемской. Этот же король отправил в тот же храм очень значительную сумму денег, которую частями должны были получать бароны, проживавшие во Франции и всегда готовые перейти на ее сторону, если король Иоанн Безземельный не будет аккуратно их подкупать своими пенсиями. Когда графиня Лейчестер не соглашалась признать заключенного между английским королем Генрихом III и Людовиком Святым договора, Генриху пришлось внести в Парижское отделение ордена 15 тыс. марок, служивших гарантией, что интересы вдовствующей графини не будут нарушены упомянутым договором. В начале царствования Филиппа Красивого буржский прево Камюс де Мэлан должен был внести 200 ливров в кассу ордена тамплиеров в обеспечение штрафа за проступки, в которых его обвиняли; в 1290 г. парламент разрешил половину суммы выдать обратно Мэлану с тем, чтобы вторая половина была перенесена на счет короля. С течением времени в кассах тамплиеров скопилось так много денег, что во Франции для обозначения большого богатства говорили: «богат как рыцарь-тамплиер».

Хранились ли эти суммы в кассе тамплиеров, как мертвый капитал, или они пускались в оборот в целях наживы и обогащения ордена? Официальные книги духовников не дают определенного ответа на этот вопрос, но факты, значения которых не может скрыть никакое лицемерие, с достаточной ясностью свидетельствуют о том, что тамплиеры далеко не разделяли церковного учения о том, что деньги не должны рожать денег (pecunia pecuniam раrеrе nоn potest). Прежде всего, устанавливается тот факт, что тамплиеры давали деньги взаймы и во время второго крестового похода, например, король Людовик VII прибег к ним за займом. В 1205 г. несколько купцов, прибывших из Кагора в Лондон, должны были уплатить за право ввоза товаров 20 марок: эти деньги они одолжили у лондонских тамплиеров. Двое из этих купцов имели какие-то коммерческие дела с парижскими тамплиерами. Английский король Иоанн Безземельный часто обращался за ссудой к тамплиерам, и по его обратным взносам можно сделать заключение, что ссуды эти были не безвозмездны, и что ему приходилось платить проценты. Когда, Иоанн вызвал к себе на помощь рыцарей из Пуату, он просил в долг у тамплиеров Лондона 1100 марок и тысячу марок у духовников Пуату; по видимому, словесные заявления короля вернуть ссуды были найдены недостаточными, и Иоанну пришлось в виде залога дать известное количество золота. Иногда к храмовникам за ссудой обращались даже монастыри. Когда в начале ХПI века Клюнийский монастырь переживал денежный кризис, он получил сначала 2000 серебряных марок от Иннокентия III, а в 1216 году тысячу от парижских тамплиеров, при чем поручительницей за ссуду явилась графиня Шампани. Константинопольский император Балдуин II, под залог креста, взял у сирийских духовников огромную сумму серебра. На острове Кипр, в 1249 г. у местных тамплиеров, был сделан заем в 3750 турcких фунтов с обязательством их вернуть на предстоящей ярмарке в Ланьи в Шампани. За невозвращение трех тысяч фунтов в срок Жофруа из Сержина и его сын обязались уплатить тамплиерам штраф в размере взятой суммы. Так как оба до срока умерли, а вдова сына вышла замуж за Жана из Арти, то тамплиеры привлекли к ответственности Жана и его жену; их присудили к немедленному внесению трех тысяч фунтов, при чем вопрос о штрафе, убытках и процентах подлежал обсуждению суда через некоторое время.

Имея отделения во многих странах и являясь по существу интернациональной организацией, орден храмовников очень рано взял на себя задачу перевода денег с места на место, при чем, перевод этот часто носил лишь бумажный характер, так как подлежавшие пересылке деньги на самом деле не посылались, а лишь переводились со счета одного лица на счет другого, либо со счета одного учреждения на счет другого. Так Иоанн Безземельный переправлял деньги из Англии во Францию и обратно через посредство тамплиеров, которые, получая в Англии от короля деньги, извещали своих французских собратьев о выдаче равнозначной суммы представителю английского короля во Франции. В этом отношении услугами ордена пользовались и папы. Так, в 1208 г. Иннокентии III поручил им выдать иерусалимскому патриарху тысячу фунтов. Переписка Гонория III свидетельствует, что он собирал следуемую курии десятину при посредстве тамплиеров; особенно часто через них посылались деньги в Святую землю во время Крестовых походов. Так, когда в 1188 г. была установлена так называемая саладинская десятина (специально для организации борьбы с султаном Саладином), представители духовно-рыцарских орденов вошли в комиссию для сбора этих денег по всей Англии и для отсылки их на место назначения. Точно так же Иннокентий Ш в 1201 г., введя налог в размере 1/50 доходов ряда аббатств на предмет помощи крестоносцам, поручил провести его в жизнь тамплиерам, в кассу которых стекались на время все поступления. В таком же направлении действовал Гонорий III, когда установил специальное обложение в размере 1/20 доходов на дело борьбы с азиатскими мусульманами. В силу распоряжения Гонория, епи­скопы Нойона и Мо, как и клюнийское аббатство, отослали собранные ими деньги парижскому отделению тамплиеров.. В 1281 г. в тамплиерской кассе накопилось так много денег для крестоносцев, что папа Мартин IV, против которого возник бунт в Риме, распорядился выдать 100 тыс. фунтов французскому королю Филиппу Смелому для набора войска в целях подавления римского бунта. Впрочем, папы сносились с храмовниками по денежным делам вне всякой связи с духовными предприятиями. Так, Григорий X, взявший у купцов ссуду в 15 тыс. серебряных марок, поручил парижским тамплиерам вернуть эти деньги к определенному времени. К храмовникам обращались за мелкими ссудами отдельные крестьяне, при чем они обычно давали в залог свои земельные участки, остававшиеся в руках ордена навсегда в случае невозможности уплаты в срок взятого займа. В этом отношении между деятельностью монастырей и храмовников наблюдается полная аналогия, и документы разных орденов свидетельствует о крайней распространенности этого вида финансовой деятельности среди всех представителей церкви. Французские тамплиеры были настолько опытны в финансовых делах, что нередко они находились во главе финансового управления королевства и исполняли функции, соответствующие функциям современных министров финансов. Так, в царствование Филиппа Августа в течение 25 лет королевская казна управлялась казначеем ордена храмовников братом Гаймаром (Haimard), которому удалось, между прочим, после присоединения Нормандии к Франции, установить в новой провинции ходкую по всему королевству монету и вытеснить старую; казначей тамплиерского ордена и управляющий финансами французского короля Гаймар в то же время исполняет всякие финансовые поручения римской курии, направляется в Рим к Иннокентию III для переговоров о сборе всяких десятин, следит за правильным поступлением денег на дело Крестовых походов и выдает ссуды как духовным, так и светским лицам. В 1222 г., Филипп Август, назначает его одним из трех своих душеприказчиков. 3) Приемником Гаймара, в качестве министра финансов Франции, был опять-таки казначей ордена тамплиеров брат Жан де Милли, исполнявший эти функции с 1228 г. по 1231 г. В царствование Людовика Святого личная королевская касса находилась в парижском храме тамплиеров, и понятно, что нередко деньги, принадлежавшие королю, попадали к тамплиерам, равно как орденские поступления стекались в казну Людовика. Так, в 1238 году тамплиеры получили королевских денег: тысячу фунтов от мэра Бовэ, 341 фунта б солидов и 6 денариев и из Ор­леана, 2487 фунтов вторично из Бовэ, 800 фунтов из ,Вара, свыше 670 из Шалона и свыше 319 из Шамтосо., Однако, в 1240 году Людовик, недовольный поведением тамплиеров во время битвы при Газе (в Сирии), прекратил совместное пребывание ордена и казны, но по видимому, вскоре отменил свое решение, и тамплиеры снова продолжали получать всякого рода поступления за счет королевской казны 4), При преемнике Людовика казна также находилась в храме и даже почти совершенно слилась с кассой ордена, так что чиновники получили приказ отправлять из провинции королевские деньги в тамплиерскую кассу в Париже. Само собою понятно, что главный казначей ордена был в то же время и главным казначеем королевской кассы и сосредоточивал в своих руках отчасти финансовое управление страной. Сила и богатство тамплиеров вызывали зависть среди очень многих, и история ордена представляет ряд нескончаемых столкновений между рыцарями и духовенством, не желавшим признавать их равными себе. Что они были действительно крайне богаты, в этом нет сомнения, однако прав, по видимому, Ли 5), когда он говорит, что многие в своей оценке богатства тамплиеров заходили слишком далеко, и что контраст между их вчерашним процветанием и сегодняшним падением невольно заставлял современников прибегать к разным преувеличениям, к которые Ля относит, между прочим, слова Виллани о том, что «могущество и богатства тамплиеров были неисчислимые». Однако и позднее мы находим аналогичные оценки имущества ордена. Так, аббат Иоганн Триттенгейм категорически заявляет, что орден тамплиеров был самым богатым из всех монашеских орденов не только деньгами, но и землями, городами, и замками, разбросанными по всем странам Европы. Вильке в переводе на довоенные, современные деньги определяет доход храмовников в двадцать миллионов талеров и утверждает, что в одной Франции они могли выставить армию в 15.000 всадников 6), Цеклер, приводит еще более увеличенные цифры: по его определению, доход тамплиеров не был ниже 54 миллионов франков, и орден без сомнения насчитывал свыше двух десятков тысяч рыцарей 7). Гавеман утверждает, что тамплиеры по своему могуществу и богатству, смело могли конкурировать с самыми сильными князьями христианского мира 8), а Мальяр де Шамбюр полагает, что в момент уничтожения ордена тамплиеров в нем было до тридцати тысяч человек и они пользовались доходами в 8 миллионов турских ливров. Оспаривая эти цифровые данные, Ли со ссылками на подлинные документы констатирует, что в 1244 г. орден тамплиеров во всем христианском миру имел лишь девять тысяч замков, что составляет сравнительно с девятнадцатью тысячами замков ордена госпитальеров не такое уже большое богатство. Тем не менее, замечает Ли, благосостояние Ордена было более, чем достаточно, чтобы возбудить алчность королевских хищников, в первую голову Филиппа Красивого, известного также под именем Фальшивомонетчика, который и покончил с орденом, выдвигая против него обвинение в ереси в то время, как в действительности преступление тамплиеров состояло в том, что они, подобно самому королю, всего более на свете заботились об увеличении своего богатства. Что это можно было поставить в вину духовному ордену, - на этот счет сомнений быть не должно; но что Фальшивомонетчик наложил свою карающую руку на тамплиеров, - это одна из тех гримас истории, которые тем более отвратительны, что они сопровождаются низким лицемерием и гнусной ложью: Филиппу никогда не было никакого дела до каких-либо ересей и единственным мотивом, которым он руководился в своей политике по отношению к тамплиерам, была низкопробная корысть, стремление овладеть чужим богатством. Все, что «плохо лежало», должно было перейти к Филиппу, так действовал он по отношению к евреям, так поступал он и с тамплиерами. К несчастью для Филиппа, он не принял во внимание, что конфискованные имения тамплиеров, как собственность духовенства, были подчинены неотъемлемым правам церкви, и папа настаивал, чтобы Филипп в письменной форме обязался, что употребит конфискованные у тамплиеров имущества исключительно на нужды Святой земли. Филипп дал требуемое обязательство, и Климент V в нескольких буллах торжественно заявлял, что Филипп выказал в этом деле свое бескорыстие и вернул все имущество тамплиеров по принадлежности. Папа, однако, недооценил по видимому, всей ловкости короля: из-за наследства там­плиеров между курией и королем началась борьба, в результате которой Филипп Красивый в конце концов сохранил за собою права, от которых он притворно отказался 9). Общественное мнение христианского мира было возмущено поведением Климента и Филиппа во время процесса мнимых еретиков - тамплиеров, и Годфруа Парижский, вероятно, выражал общее настроение, когда говорил: l`on peut bien decevoir l`eglise, mes l`on ne peut en nule guise Dieux decevoir (легко можно обмануть церковь, но ни в коем случае нельзя обмануть бога) 10).

Как бы то ни было, Филипп добился того, чего желал, и с конца 1307 года финансовые затруднения его заметно уменьшились: он, во-первых, освободился от необходимости уплатить 500 тыс. фунтов, которые он взял взаймы у тамплиеров, а во-вторых, в его руки попали огромные имущества и всевозможные ценности, в которых он никогда не давал никому отчета 11). С удивительной настойчивостью Филипп требовал уплаты всех "долгов, сделанных ордену, и до 1322 г; его преемники занимались взысканием их; в виду крупного денежного обмена между Западом и Востоком организованного тамплиерами, их денежные претензии были очень значительны, и надо думать, что Филипп знал, как следует применять закон об уплате долгов, взятых у осужденных еретиков. Примеру Филиппа последовали иностранные короли, и началась невероятная сатурналия грабежа в ряде государств; даже благочестивый Роберт Неаполитанский навлек на себя гнев Климента за то, что не вернул имений тамплиеров. Слабый Эдуард II английский робко пытался сохранить имения тамплиеров; значительную часть их роздал недостойным любимцам, а за возвращенные госпитальерам потребовал компенсации. Монашеские ордены не отставали от королей и князей и захватывали часть добычи: доминиканцы, картезианцы, августинцы, целестины - все фигурировали среди наследников разграбленного имущества. Характерно, что против рыцарского ордена тамплиеров везде искусственно возбуждалась ненависть, как против опасных еретиков и хищных эксплуататоров, из-за которых многие гибнут на эшафотах и кончают свою жизнь в нищете. В этом отношении, по мнению Каро, заметен контраст между двумя категориями жертв Филиппа Красивого: в то время как к изгнанным из Франции евреям общественное мнение не было настроено враждебно, и только отдельные бывшие их дебиторы облегченно вздохнули при мысли о возможности неуплаты долгов, к тамплиерам, наоборот, относились крайне сурово, и всякий спешил выказать им свое возмущение их поведением 12).

Началом богатства ордена госпитальеров или иоаннитов является также по преимуществу хранение в его кассе всего того, что вкладчики считали нужным держать под крепкими замками орденских храмов. Уже в 1204 г. английский король Иоанн Безземельный, поручил лондонскому гроссмейстеру ордена госпитальеров охрану золотой короны, которая в случае смерти короля должна была навсегда остаться в руках ордена. Трудно, конечно, сказать, имеем ли мы здесь дело с простым хранением драгоценного предмета, или налицо скрытая ссуда с дорогим залогом, вызванная нежеланием духовного учреждения заключить предосудительные с точки зрения церкви сделки. Более похожей на обычное хранение сделка от 7 апреля 1278 г., между Карлом Анжуйским и госпитальерами в Эксе, в которой говорится о передаче им зуба апостола Якова и двух волос — одного из бороды св. Варфоломея, а другого из бороды св. Франциска 13). Совершенно иной характер носило поручение, данное ордену в 60-х годах XII века венгерским королем Белой III. Король собирался вместе с женой отправиться в Святую землю на неопреде­ленное время и, желая там вести подобающий его положению образ жизни, переправил ордену в Иерусалиме 10 тыс. золотых бизантин на предмет покупки близ Иерусалима, но не в пограничной с турками полосе. (ргоре civitatem Ierusalem, non secus Turcorum fines) значительного имения, ежегодный доход с которого был достаточен для обеспечения королевской чете приличной жизни. После отъезда короля, равно как после его смерти, имение должно было безвозмездно перейти к ордену, при чем никто из наследников Белы III не мог предъявлять каких-либо претензий к госпитальерам или требовать с них какой-либо ренты: если бы сын короля вел после смерти отца в Святой земле борьбу с неверными, то в этом случае, ордену следовало бы выдавать сыну короля оружие и лошадей, но никаких постоянных денежных пособий. Госпитальерам не удалось приобрести для Белы III подходящего поместья, и они ему уступили вблизи Иерусалима благоустроенный участок на тех началах, которые с самого начала были обусловлены договорившимися сторонами. Выгодность этой сделки для ордена на столько очевидна, что лишь одно лицемерие может заставить отнести ее в заслугу ордену, будто посвящавшему себя лишь духовным, возвышенным интересам, а не материальным, низменным.

В деле с венгерским королем Белой III ссудный характер операции старательно сшит, хотя и белыми нитками. В других он выступает совершении открыто; замалчивается лишь выгодность ссуды, что побуждает нас предполагать, что в огромном большинстве случаев соображения о процентах должны были играть очень существенную роль. Когда пана Александр IV приказал в 1256 г. иерусалимскому патриарху Якову обратиться за 150 унциями золота к ордену, или когда, через год триполитанский кантор с разрешения епископа берет у госпитальеров 1900 турнуаских ливров, то может у нас возникнуть вопрос лишь о процентах. так как о ссуде ведь говорится без всяких фиговых листков и en toutes lettres. И нужно заметить, что выдаваемые ссуды были подчас очень значительны. Так, папа Александр III отчасти благодаря денежной поддержке госпитальеров добился тиары, несмотря на противодействие императора. Впоследствии орден и папа находились в большой дружбе и оказывали друг другу немаловажные, услуги: один давал деньги, другой всякие привилегии. 14). Еще чаще ссудные сделки совершались со светскими лицами. Так, английский король Ричард, покупая остров Кипр, обратился за деньгами к тамплиерам и госпитальерам, которые сообща выдали ему сто тысяч золотых бизантин, которые на современные золотые деньги составляют 380 тыс. франков, а в переводе на покупательную силу — приблизительно три миллиона франков. Помимо ссуд, госпитальеры занимались перевозом денег и передачей их от имени одного лица другому. 15 декабря 1292 г. гроссмейстер в Маноске принял пять тысяч солидов, которые жители Маноска должны были внести неаполитанскому королю Карлу II. В Триполи ордену было в 1152 г. одной умирающей завещано все имущество, за исключением двухсот бизантин, которые орден обязался выдать двум племянникам завещателя, при чем выдача должна была иметь место либо в Святой земле, либо во Франции, если племянники не поедут в Сирию. С переводами, как и с депонированием денег, происходили иногда у госпитальеров недоразумения, свидетельствовавшие, что среди братьев было не мало людей, не совсем чистых на руку. Спутник Людовика IX по Крестовому походу Жуанвилль горестно жалуется в своем наивном повествовании, как трудно ему было получить обратно четыреста денариев, которые он поместил в кассу ордена. Никто не хотел ему их вернуть, ссылаясь на то, что их получил другой кассир. 15) Подобный поступок совершил даже гросмейстер Франции Филипп Эгли, как об этом можно судить по булле 1267 г. Климента IV, в которой говорится о необходимости вернуть взятые значительные суммы денег у нескольких купцов, не желающих простить Эгли этого деяния, и готовых поднять по этому поводу неприятный для церкви скандал. В другой раз папа Мартин IV настоятельно требует от французского гроссмейстера возврата одиннадцати тысяч турнуаских ливров (около 210 тыс. франков), которые он получил от епископа Руана под предлогом поддержки похода в Святую землю.

Подозрительны были также операции госпитальеров с арендой крупных поместий на Востоке: здесь они старались эксплуатировать страх христиан пред мусульманами и низводили арендную плату до минимальных размеров. За участок, обычная аренда которого равнялась 4000 бизантинам, госпитальеры вносили лишь тысячу, т.е. одну четверть. Таким путем госпитальеры сделались крупнейшими арендаторами, а часто за бесценок приобретали в собственность лучшие земельные участки. В этом отношении госпитальеры отличались от тамплиеров: последние были в большинстве случаев финансистами, банкирами, ростовщиками, предпочитавшими движимое имущество недвижимому; госпитальеры же, наоборот, старались помещать "свободные» капиталы в недвижимости, в земельных участках, которые они приобретали всяческим путем, иногда почти уголовным. В результате орден госпитальеров обладал в XIII веке 19.000 поместьями, т. е., больше, чем вдвое по сравнению с тамплиерами, у которых было всего девять тысяч поместий. Каждое такое поместье в среднем могло содержать вооруженного рыцаря, полное вооружение которого в год обходилось в двести бизантин. По определению Лавуа, 16) и Шлюмберже ,17) двести бизантин составляют 1900 франков, земельное богатство ордена, по тем же расчетам, должно быть определено в 36.100.000 франков; если принять во внимание, что покупательная сила денег в XIII веке была в 8 раз больше теперешней, то в переводе на довоенные франки госпитальеры обладали капиталом в 288.100.000 франков (двести восемьдесят восемь миллионов). Далее, если земля давала в год госпитальерам 36.100.000 франков дохода, то, при­нимая во внимание обычный для того времени процент, равный 10, мы получим капитал в 861 миллион франков, который в переводе на современную покупательную силу равняется 2588 мил. франков (два миллиарда пятьсот восемьдесят восемь миллионов). Эти цифры не покажутся столь фантастическими, если вспомнить дороговизну благоустроенных имений на Востоке. За имение Дамор близ Аккона орден в 1253 г. заплатил 12.000 бизантин, т.,е. 114 тыс. франков; за покупку значительных участков земли близ Назарета ордену в 1254 году пришлось сразу внести 24 тысячи бизантин, которые при переводе на современные франки с их покупательной силой составляли 1.824.000 франков. Через три года в той же местности орден снова купил на 5.000 бизантин принадлежавшую Юлиану из Сидона землю, а в 126.1 году за деревню Кафарлат госпитальерами было уплачено 16 тыс. бизантин, т. е. 1216 тыс. современных французских франков. При таких затратах неудивительно, что у ордена мог накопиться земельный капитал, насчитывавший несколько миллиардов. Само собою понятно, что не одни только госпитальеры платили такие фантастические суммы, их вносили все те, которые приобретали тогда на Востоке имения и поместья. Так, для выкупа из рук тамплиеров имения Аробе, его владелец Амори Барлэ обратился к госпитальерам за ссудой в 14.400 бизантин, т. е. за суммой, превышающий покупательную силу нынешнего миллиона франков. Впрочем, земельные богатства госпитальеров складывались далеко не из одних покупок; дарения входили в них в очень значительной степени, особенно в Испании, где борьба с арабами вызывала в народе сильные религиозные чувства, проявлявшиеся, между прочим, в щедрых подарках всяким духовным учреждениям, в частности рыцарским орденам, поставившим своею целью борьбу за торжество христианства. Так, король Кастилии и Арагонии Альфонс I в своей я последней воле завещал госпитальерам «одну треть своего королевства»; столь же щедры были многие другие высокопоставленные лица. Это обстоятельство, между прочим, навело некоторых исследователей на мысль, что истинной колыбелью ордена госпитальеров или иоаннитов был не Иерусалим, а Испания.

Как бы то ни было, обширнейшие земли госпитальеров, разбросанные на Востоке и в Испании, до известной степени притупляли аппетиты Филиппа IV Красивого, замышлявшего воспользоваться имуществом духовно-рыцарских орденов. Ему ясно было, что удар должен быть в первую очередь направлен против того ордена, который обладал большим движимым богатством, и имущество которого было сосредоточено преимущественно во Франции. Вот почему под тяжелым молотом короля-фальшивомонетчика в 1306 году очутились тамплиеры, а не госпитальеры. Мало того, последние по настоянию папы должны были стать наследниками жертв французского короля и к ним должна была перейти вся недвижимость тамплиерского ордена. Трудно сказать, чем объясняется эта милость Климента V к госпитальерам. «Быть может, замечает по этому поводу Г. Ли, и неправда, что последние щедро оплатили вмешательство в свою пользу, но таково было тогда господствующее мнение, и это прекрасно показывает, какое уважение питали современники» 18) как папе римскому, так и к покровительствуемым им госпитальерам. Вышедшая 2-го мая 1312 г. булла «Ad providam» объявляла, что орден тамплиеров бесповоротно уничтожен и предан вечному запрещению, что всякий, кто пожелает вступить в него, подвергнется отлучению от церкви, и что святой престол передает все имущество госпитальерам, за исключением имуществ, находящихся в Кастилии, Арагонии, Майорке и Португалии, на которые предъявляются претензии со стороны королевской власти. Филипп Красивый не решался, однако, выпустить из своих рук богатое наследие и всячески оспаривал у госпитальеров право на получение его. В июне 1313 г. папа Климент в решительных выражениях упрекал его в том, что он. отказался предоставить великому наставнику госпитальеров Альберту де Шатонев право управлять имениями французских тамплиеров, и настаивал на необходимости подчиниться постановлениям Вьенского собора 1312 г., определенно присудившего госпитальерам все имущество распущенного ордена. Через год Филипп вынужден был согласиться на требование папы, но сделал оговорку, что тамплиерские имения облагаются специальными податями в пользу заключенных в тюрьме тамплиеров и что все расходы, вызванные по делу о закрытии ордена, падают исключительно на госпитальеров. Это решение Филиппа было растяжимо как в отношении размера сумм, так и срока, назначенного для уплаты. Если бы Филипп прожил дольше, то, по мнению знавших его людей, никогда бы госпитальеры с ним окончательно не договорились, но наступившая вскоре от несчастного случая на охоте смерть короля подвинула урегулирование счетов между госпитальерами и королевской властью, и в 1317 г. Филипп V Длинный сохранил за собою, согласно договору, движимость тамплиеров, а также право на доход от недвижимости, которую корона держала в своих руках десять лет; кроме того, госпитальеры взяли на себя обязанность уплатить все расходы, связанные с содержанием заключенных в тюрьмах тамплиеров; король же, взамен всего этого, должен был признать, что бывшее имущество' уничтоженного ордена переходит к госпитальерам.

В настоящее время все согласны, что великодушный дар земель тамплиеров скорее разорил госпитальеров, чем обогатил их. Однако, доход их по прежнему был очень значителен и во второй половине XIV века в 18 — 20 раз превышал доходы французского короля, так что преемники Филиппа Красивого с завистью смотрели на счастливых соперников погибшего ордена. Только этим можно объяснить, что уже в 1325 году Карл IV потребовал для себя и для королевы от госпитальеров ежегодной ренты в размере тысячи двухсот турнуаских ливров, т. е. 22800 франков. Это была жалкая подачка по сравнению с тем, что выговорил себе за несколько лет до этого его брат король Филипп V Длинный, получивший пятьдесят тысяч турнуаских ливров, т. е. 950.000 франков. В этом отношении Филипп V следовал примеру отца своего, который в момент подписания согласия на переход имущества тамплиеров к госпитальерам потребовал от них 200 тысяч турнуаских ливров, т.е. 3.800.000 франков. Свое требование он мотивировал тем, что в кассе тамплиеров хранились на большую сумму королевские деньги. Это был чистейший вздор: не только королю ничего не следовало, но он сам должен был тамплиерам 500 тысяч ливров (9,5 мил. франков), взятых в виде ссуды во время помолвки его сестры, которой он дал очень богатое приданое. Несмотря на протесты госпитальеров, Филипп IV Красивый был неумолим, и ему действительно удалось вырвать у госпитальеров обязательство внести указанную сумму в течение трех лет. Старший сын Филиппа, король Людовик X, тог самый, который объявил крепостное право, противоречащим естественному праву и поэтому принуждал крестьян выкупать себя, назначив особенно тяжелую выкупную сумму, не удовольствовался требованиями Филиппа Красивого и прибавил к ним 600.000 ливров в возмещение расходов по делу перехода имущества от одного ордена к другому. Других требований, за двухлетнее царствование Людовика X не последовало. В царствование же Филиппа V начались новые трения закончившиеся после нескольких частичных взысканий договором, о котором мы упомянули выше и который известен под названием Третьего соглашения от б марта 1317 года.

В то время, как Филипп Красивый наносил удары тамплиерам и замышлял разные козни против госпитальеров, судьба последних решалась далеко не в их пользу и на Востоке. После потери Палестины, тяжело отразившейся на благосостоянии госпитальеров, орден перенес свой центр на остров Кипр, где ему удалось создать крепкий флот и организовать сильную державу. Но около 1310 г. на Кипре началось движение против госпитальеров, вылившееся в крупные беспорядки, принудившие орден покинуть Кипр. Переселение на остров Родос сопровождалось крупным расстройством средств госпитальеров, и это расстройство тем тяжелее ими чувствовалось, что оно совпало с притеснениями ордена со стороны Филиппа Красивого и его сыновей, занимавших поочередно французский престол. На Родосе свыше двухсот лет, орден существовал не только безбедно, но и вел тяжелую борьбу с турками, стремившимися захватить этот остров. Эта продолжительная и упорная борьба истощала госпитальеров и подрывала их ресурсы, так что финансовая деятельность их все более и более приходила в упадок и от былого широкого размаха осталось лишь одно воспоминание.